Андрей Володкевич, директор проектов ЦОСЭР
Чем дольше существуют наши специализированные антикоррупционные органы (НАБУ и НАПК), тем больше вопросов они вызывают. Начать можно, хотя бы с эффективности этих организаций.
НАБУ за весь период деятельности до начала февраля 2017 года передало в суд 52 обвинительных акта, по которым вынесено 12 приговоров, которые вступили в законную силу. Много это или мало? Можно попробовать другие критерии, которые более точно скажут нам об эффективности антикоррупционной деятельности. В 2016 году НАБУ возвратило государству 115 миллионов гривен. Опять таки, много это или мало? Если мы говорим об эффективности, то мы должны сравнить с затратами на деятельность НАБУ. Зарплата детектива НАБУ составляет 35-40 тысяч гривен в месяц, соответственно, в месяц НАБУ потребляет 6 160 000 гривен только на зарплату детективов, то есть, сумма, которую НАБУ вернуло в бюджет в 7 раз меньше, чем средства, затраченные на его функционирование.
Все болезни НАБУ и НАПК, о которых мы уже писали, не только не излечились, но и усугубились. Например, Совет общественного контроля при НАБУ создан по результатам интернет-голосования. Это явное нарушение закона, так как достоверность такого голосования невозможно проверить, ведь голосование проводилось без идентификации голосовавших и без цифровых ключей.
Ничего не известно о деятельности Управления аналитики и обработки информации НАБУ, которое имеет доступ к огромному массиву информации. По крайней мере, можно точно сказать, что запросы народных депутатов, связанные с возможной коррупционной деятельностью это учреждение не мониторит, поскольку реакция на них отсутствует.
Ну и, наконец, до сих пор не закончилась эпопея с аудитом НАБУ. Последняя попытка была предпринята Радой в июле. Напомню, что закон предусматривает ежегодный аудит НАБУ, Украина обещала МВФ провести аудит не позднее апреля 2017 года, но воз и ныне там. Разумеется, это не проблема НАБУ, как такового, это проблема системы в целом и ситуация с аудитом (как и ситуация с «антикоррупционным судом») говорит о том, что антикоррупционная система, в том виде, как она была задумана и реализована, не работоспособна.
Национальное агенство по предотвращению коррупции занимается еще более странной деятельностью, чем НАБУ. НАПК в отчетный период запомнилась, прежде всего, историей с электронными декларациями для украинского чиновничества. Напомню, что бумажная форма декларации отличалась от электронной, а сама электронная постоянно изменялась. Все это время ходили разговоры о возможном взломе системы электронных деклараций. Геращенко демонстрировал публике якобы взломанную декларацию, заполненную от имени зам. главы НАПК Рябошапки.
Есть мнение, что электронные декларации, находящиеся в свободном доступе увеличили преступность в отношении имущества чиновников, по крайней мере, статистика показывает рост краж в Киеве. По мнению наблюдателей, все вместе это подрывает доверие населения к институту декларирования, особенно учитывая далеко идущие намерения заставить всех украинцев декларировать свои доходы и имущество.
Другой ошибкой, допущенной при декларировании, считается тот факт, что множество чиновников заявило огромные суммы в имуществе и деньгах. Декларирование миллионов долларов, которых на самом деле у этих людей нет, как полагают, обеспечило чиновникам спокойствие в отношении их будущих коррупционных доходов.
Ну и, наконец, самое смешное и показательное в этом вопросе. НАПК оказалось неспособным сделать простую вещь - разработать качественный порядок проверки электронных деклараций. По существующей сегодня норме, 30 человек должны за 60 дней обеспечить проверку 90 тысяч деклараций, что составляет 50 деклараций в день на человека, учитывая, что по каждой декларации необходимо составить протокол. Очевидно, что это просто невыполнимая задача.
За 2016 год НАПК провела 6 плановых и 5 внеплановых проверок. Отчет НАПК содержит упоминания о выявленных нарушениях, однако в ЕРДР отсутствуют какие-либо данные на этот счет. То есть, фактически, реальными результатами этих проверок могут считаться только рекомендации руководителям проверенных ведомств по борьбе с коррупцией, другие данных на этот счет просто не существует. Ну и вот, собственно, это все результаты деятельности этого агентства с бюджетом 486 452 600 гривен.
Как мы и предупреждали, с момента создания НАБУ и НАПК между правоохранительными органами началась борьба за звание лучшего антикоррупционера, борьба иногда переходящая в прямой конфликт. Основной фронт этой борьбы проходит между прокуратурой с одной стороны и НАБУ и НАПК с другой. Прокуратура пытается доказать, что она работает лучше, чем НАБУ и, надо признаться, у нее есть некоторые основания для такого утверждения. ГПУ направила в суд 873 обвинительных акта по поводу криминальных уголовных правонарушений при общей численности таких актов в 1781, прокуратура возместила 560 миллионов убытков во время следствия по уголовным делам из них по криминальным коррупционным делам — 119 миллионов. Прокуратура наложила арест на 814 миллионов, это наибольший показатель (полиция 538, фискалы 420, НАБУ 50). Глядя на эти данные, резонно возникает вопрос — в чем, собственно, смысл существования двух недешевых специализированных антикоррупционных органов?
Возникает также другой, гораздо более важный вопрос — а каковы вообще критерии успешности деятельности органов по борьбе с коррупцией и могут ли они вообще существовать? Понятно, что ГПУ, СБУ, полиция беспокоятся по поводу НАБУ так как оно составляет им конкуренцию. Профессиональные, политические, региональные и прочие кланы и группировки, которые за долгие годы наросли вокруг «правохранительных» органов не хотят делиться своей долей на обустроеных ими рынках, они также беспокоятся по поводу того, что правила, к которым они привыкли, могут измениться. Поэтому они критикуют деятельность НАБУ и критикуют справедливо, но самое здесь интересное то, что эта критика ясно показывает отсутствие критериев эффективности.
Что вменяют в вину НАБУ? Отставание в «отчетности» — количестве открытых дел, количестве возвращенных денег, количестве дел, выигранных в суде, количество посаженных и так далее. Но говорит ли это что-то о состоянии коррупции в стране? Здесь показателен пример Китая. В Китае, как известно, серьезных коррупционеров регулярно расстреливают. Это голубая мечта многих украинцев. Они полагают, что расстрелы необходимы и помогают в борьбе с коррупцией. На самом деле, регулярные расстрелы говорят только о бессилии китайского государства в борьбе с коррупцией (заодно и о том, что государство понимает, что регулярные шоу укрепляют веру «простых людей» в то, что оно борется с проблемой).
О чем говорят высокие цифры посаженных за решетку, возвращенных в бюджет денег и тому подобное? О том, что ведомство работает плохо или о том, что ведомство работает хорошо? Ведь если много сажают, значит проблема не исчезает, значит ведомство не справляется с работой. Аналогично, если никакой коррупции не находят — говорит ли это в пользу ведомства или против него? Разве не является целью деятельности антикоррупционных ведомств исчезновение коррупции? То есть, разве низкие показатели посаженных не свидетельствуют о том, что коррупция уже почти ликвидирована?
И это только одна сторона вопроса. Другая сторона состоит в том, что коррупция есть просто симптом болезней государства, и, прежде всего, верный симптом избыточного регулирования. Поэтому борьба с коррупционерами, которой занимаются НАБУ и НАПК никак не влияет на состояние коррупции в стране, поскольку, повторю — коррупция — это следствие, а не причина. То есть, НАБУ это все равно, что министерство погоды. Погода бывает хорошая и плохая. Можно, конечно, хвалить министерство, когда погода хорошая и ругать, когда плохая, но хотя погода меняется, деятельность министерства не имеет к этому никакого отношения.
Главной ошибкой, если мы всерьез говорим о борьбе с коррупцией, а не о политических шоу для доверчивых избирателей и зарубежных партнеров, была институционализация «борьбы с коррупцией». Мы просто создали два новых ведомства, смысл работы которых, как и любых других ведомств состоит в поиске и освоении бюджетов (ну и в разных приятных возможностях, которые дает власть). Соответственно, как и любое другое ведомство, НАБУ и НАПК прямо заинтересованы в том, чтобы предмет их деятельности — коррупция — никогда не иссякал. Вспоминается классический пример — когда англичане озаботились ростом поголовья кобр, они начали платить индусам за каждую мертвую кобру. Предприимчивые индусы тут же начали разводить кобр. Конечно, я не думаю, что НАБУ и НАПК будут непосредственно «разводить» коррупцию, этого и не нужно. В условиях правового хаоса и правоприменительного беспредела любой может в мгновение ока превратиться в злостного коррупционера, а сами эти ведомства, как и прочие их «правохранительные» собратья, станут обычным рассадником вымогательства, инструментом политических расправ и так далее и тому подобное.
Специальные антикоррупционные детективы и специальные суды имеют смысл не как постоянный институт, а как инструмент в рамках кампании. На заре создания НАБУ многие вспоминали операцию «чистые руки» в Италии, это пример того, как нужно действовать, мы же решили действовать строго наоборот. Необходима продуманная кампания по борьбе с коррупцией, которая бы включала в себя ликвидацию ее причин в виде государственного регулирования и в рамках этой кампании нужно было создавать инструменты вроде специальных судов и детективов. Все это должно порождаться общим для всей кампании законом, который принимается без права внесения поправок и который автоматически теряет силу, скажем, через год или через два. НАБУ, который получил бы полномочия только на определенный срок, который невозможно было бы изменить, был бы эффективен, так как стимул детективов состоял бы в раскрытии как можно более громких дел и получении по завершении работы повышенных гонораров, пенсий, медалей и бюстов на родине героя. В этом случае НАБУ сработал бы. А так это пустая трата бюджетных денег и банальный рост коррупции с которой он призван бороться.